ЗЕРЦАЛО НРАВСТВЕННОСТИ СМОЛЯН
Написанное в первой половине XIII века Житие Авраамия Смоленского является выдающимся литературным произведением Древней Руси. Его автором был ученик преподобного Авраамия Ефрем. Оценить масштаб великого человека, осознать глубину его личности может только человек близкий ему по духу, по масштабности. Неслучайно, Ефрем также был причислен к лику святых и стал покровителем Смоленска, наряду со своим выдающимся учителем.
В конце Жития Авраамия Ефрем сравнивает себя и своего учителя, смотрится в преподобного Авраамия, как в своеобразное нравственное зерцало. Жизнь и духовное подвижничество Авраамия стали для Ефрема откровением для прозрения всех мерзостей обыденной жизни многих смолян. И пишет он не только о себе, но и о своих современниках.
Вглядимся же и мы вослед Ефрему в зерцало нравственности смолян прошедших и нынешних столетий:
«А я, грешный и недостойный Ефрем, пребывающий во многой лености, и последний среди всех, и праздный, и чуждый всех благих дел, и в пустое только имя облачившийся, в этот ангельский сан, по имени только называюсь иноком, но далек от этого из-за злых дел. И как назову себя иноком я, который не может назвать себя и последним, ибо злые дела, которые я сделал, обличают и пугают меня, и поэтому, скажу, при жизни блаженного я был его последним учеником, который и в малом не следовал его житию, его терпению, смирению, любви и молитве, его благим нравам и обычаям, но во все дни был пьян, и веселился, и развлекался в недостойных делах, воистину я был праздным.
Он, умиленный, плакал, я же веселился и развлекался. Он спешил на молитву и чтение божественных книг, на славословие в божью церковь, а я предпочитал дремоту и долгий сон. Он старался трудиться и бодрствовать, я же в праздности ходить и во многой лени. Он не празднословил и не осуждал никого, а я осуждал и празднословил. Он вспоминал страшный судный день божий, а я обильные трапезы и пиры. Он помнил о смерти и о разлучении души от тела, испытание воздушных мытарей, а я бубны, и свирели, и пляски. Он хотел подражать жизни святых отцов, и следовать их благой жизни, и читал их святые жития и сочинения их, а я подражал и любил пустые и суетные обычаи злых людей. Он смирял себя и уничижал, а я веселился и возносился. Он любил нищету и бедность и все раздавал нуждающимся и сиротам, а я только собирал и не совершал подаяния, будучи побежден большой скупостью и немилосердием. Он любил скромные одежды, а я красивые и дорогие. Он стелил себе рогожу и жесткую постель, а я мягкую и теплую. Не будучи в силах терпеть холод и мороз, он все же терпел их, я же имел приятную и теплую баню. Он скорбел о нищих, а сам предпочитал быть голодным и не ел, а я ненавидел и презирал нищих. Он, видя людей с обнаженными плечами и раздетых, замерзающих от холода, одевал их, я же знать не хочу, что они вышли из той же утробы, что и я, и что многие, к тому же, утаившись, странствуют господа ради, как говорит Павел-апостол, учитель вселенной: «Те, которых весь мир не был достоин, ходили в овчинах и козьих шкурах, скитались и скрывались по вселенной, не имели дома, блуждали в ущельях и пещерах земных»…
В описаниях собственных пороков Ефрема поражает их современность и актуальность. Можно сказать, что за 800 лет обыденная жизнь смолян мало изменилась, как и их характер. И лень с нами осталась, и празднословие, и осуждение ближних, и скупость. И лениться мы горазды, и развлекаться, и следовать «пустым и суетным обычаям злых людей»… Можно сказать, что земные наши пороки слишком сильны и прочны. Их трудно исправить, даже на протяжении многих веков. Житие Авраамия Смоленского дает нам уникальную возможность увидеть историческую перспективу духовного развития смолян, задуматься над сутью природы человека. И может быть, пример жизни преподобного Авраамия Смоленска поможет нам, как и ученику его Ефрему устремится к свету нравственности и благородства.
Шорин Юрий